Колониальный грабеж всегда и везде начинался одинаково, с последовательностью закономерности, — отмечает кубанский историк И.Я. Куценко. Испанцы грабили золото инков и ацтеков. Русские первооткрыватели Сибири сразу стали отнимать у коренного населения «мягкую рухлядь» (меха — К.А.) А что можно было взять у туземцев Кавказа? Их главным богатством была земля. «Занимаемые ими территории имели стратегическое значение в тогдашних политических расчетах империи. Они представляли немалую ценность также как фактор экономической колонизации обширного района. И царский режим остался верным в своей поработитель-ской сущности: на Северном Кавказе он не только создал для «инородцев» ничуть не лучшие условия, чем те, которые были у «инородцев» Сибири, но и обрек покоренное силой оружия местное нерусское население на тяготы неизмеримо большие, чем испытывали их товарищи по несчастью за Уральским хребтом», — продолжает И.Я. Куценко. Несмотря на этот бесспорный факт, некоторые исследователи утверждают, что «адыгские аулы получили в общинно-надельное пользование больше земли на один двор (семью), чем имели ее в то время крестьяне-общинники Европейской России». (Это на своей-то собственной земле. — К.А.) Действительно, есть такие данные. Так, обследование аулов Вочепшиевского общества, проведенное в 1898 г., показало, что «оно состоит из 557 дворов, юртовый надел 18074 дес., что составляет 34 дес. на двор. Если отнять 1/3 под плавни, то и тогда придется почти 15 дес. удобной земли на каждый двор». Но при этом почему-то забывают, что на душу мужского пола казакам выделялось 30 дес. удобной земли, в то время как горцам полагалось не менее 5 дес. удобной земли, при этом лицам простого происхождения наделы предоставлялись в пользование на общинном праве.

Каковы же были особенности и последствия этой длительной героической

борьбы адыгов за свою свободу и независимость? Откуда она черпала силы?

Сразу же оговоримся. Война не была выбором черкесов. Само время, в котором они жили, определило этот выбор — борьба за свободу и национальную независимость своей страны. Сопротивление колониальной политике русского царизма представляло собой широкое массовое движение, его основой было крестьянство. Боевые действия адыгов, в большинстве случаев, возглавлялись князьями, дворянами, которые, выражая общенациональные чувства, являлись искренними патриотами. Вместе с тем, освободительная борьба носила и определенную антифеодальную направленность, поскольку царизм делал ставку на сговор с феодальной верхушкой.

Национально — освободительная борьба адыгов завершилась трагическими событиями. В результате воен-но — колониальной политики русского царизма, подстрекательства и обмана местных феодалов и мусульманского духовенства, значительная часть адыгов оказалась на чужбине, где многие из них погибли от голода, холода и болезней во время переселения и расселения в пределах Османской империи.

Подводя итоги, мы хотели бы сделать ряд выводов.

1. Помещичье-крепостническое правительство России в отношениях с Черкесией, делало ставку на вооруженное насилие и союз с горской знатью, большинство которой подчинялось России за военную поддержку против выступлений своих же крестьян.

2. Торговля с адыгами с момента поселения черноморских казаков (1792 г.) была обусловлена особенностями кордонной службы и носила лимитрофный характер. После 1829 г. значительно сокращаются внешнеторговые связи Черкесии. Это было связано со строительством Черноморской береговой линии и запретом российских властей на внешнеторговые операции прибрежных адыгов, в первую очередь с Турцией и другими государствами.

3. Во взаимоотношениях Черкесии и России, особенно после Крымской войны и покорения Восточного Кавказа, приоритет был отдан военной колонизации Северо-Западного Кавказа.

4. Нет ни одного документа, который свидетельствовал бы о стремлении России мирными средствами включить территорию Черкесии в состав Российской империи.

5. Стремление навсегда водворить на Северо-Западном Кавказе «русское

христианское население» было определяющим в политике Александра II после окончания кампании на Восточном Кавказе и пленения Шамиля. Зародившееся в среде правящей аристократической верхушки и духовенства Черкесии стремление «воссоединиться с единоверцами» в Турции, было не только поддержано, но и профинансировано Россией.

Как же изменилась ситуация после того, как Турция «уступила» независимую Черкесию России? Действия России по отношению к Черкесии после 1829 г. во многих изданиях, в частности, в «Истории народов Северного Кавказа», изданной Институтом истории АН СССР в 1988 г., представлены составной частью ее внутренней политики. Из этого следовало, что любая помощь воюющей за независимость Черкесии со стороны других государств, в том числе моральная поддержка общественного мнения Европы, расценивается в этом издании как вмешательство во внутренние дела России.

Хотя адыги, как известно, отказались признать эту дипломатическую сделку, тем не менее, они продолжали выступать сторонниками развития торговых отношений с Россией. Однако сама Россия смотрела на эти проблемы иначе. Вот что говорилось в записке генерал-лейтенанта А.А. Вельяминова, представленной командиру Кавказского корпуса Г.В. Розену 20 мая 1833 г.: «1. Главное и надежнейшее средство к прочному овладению горцами и к покорению обитающих в оных народов состоит в занятии укреплениями важнейших в топографическом отношении мест. 2. Средство ускорить покорение горцев состоит в отнятии у них плоскостей и заселение оных казачьими станицами. 3. Истребление полей их в продолжении пяти лет кряду даст возможность обезоружить их и тем облегчить все дальнейшее действие. 4. Полезнее всего, по моему мнению, начать с истребления полей. Овладев плоскостями, поселить на оных казачьи станицы. Наконец, по поселении станиц устроить в приличных местах укрепления». Заметим, что в этих «предложениях» нет ни одного, направленного на мирное включение черкесов (адыгов) в состав России.

Большинство авторов исследуемой проблемы высоко оценивают роль командующего Черноморской береговой линией Н.Н. Раевского, сторонника мирного разрешения сложнейших проблем взаимоотношений Черкесии и России. Желание торговать преодолевало все границы, запреты и страх. В рапорте начальника черкесского стана на Екатеринодарской Троицкой ярмарке

В.С. Корсуна Г.А. Рашпилю от 12 июня 1845 г., продолжавшейся с 29 мая по 4 июня, отмечалось, что 30 мая на ярмарке было до 7 тыс. мирных черкесов. Для привоза своего товара на ярмарку ими было задействовано до 4 тыс. крупных и мелких арб. Среди участников ярмарки было 2 600 «немирных» черкесов, скрывавшихся под именем мирных черкес. «При переправе через Кубань, — докладывал В.С. Корсун, — они слышали общее суждение мирных черкес, что русские под предлогом ярмарки желают заманить в Черноморию азиатцев немирных обезоруженными и там всех захватить в плен». Но это не остановило немирных черкесов. Всего же на ярмарке побывало 9800 чел.

и «черкесы из доставленных товаров не повезли назад ни одной вещи... В продолжение всей ярмарки происшествий никаких совершено не было: тишина, должный порядок, невероятное повиновение и честность со стороны черкес мирных и немирных были в такой степени, сколько только этого желать было можно».

Торговля носила взаимовыгодный характер. Нередки были случаи, когда черкесы меняли лошадей и покупали молодняк черноморского рогатого скота для улучшения мелких пород заку-банского скота. В отдельные дни, как свидетельствовал Г.А. Рашпиль в июне 1846 г., «черкес на ярмарке было не меньше, а может быть и больше как наших людей... Тысячи черкес и казаков обоего пола, не понимающих друг друга, нисколько не затруднялись без толмачей купить и продать что имел и кому нужно было одним у других купить». Из этого очевидно, заключает Г.А. Рашпиль, «как выгода торговли может ознакомить — сблизить враждующие народы». Примечательно, что согласно твердым правилам, на ярмарки черкесы являлись без оружия, и эта мера воспринималась ими без ропота, хотя «черкесу сложить с себя оружие — мысль для него страшная».

Как известно, после Адрианопольского трактата весь восточный берег Черного моря, от Кубани до укрепления Св. Николая, собственно, вся территория Черкесии, была «уступлена» Турцией России. Но, как справедливо отмечает С.Эсадзе, «торговые выгоды заставили поддерживать прежние сношения с турками, несмотря на крейсерство русского флота». Мелкие турецкие кочермы, вооруженные иногда одною или двумя пушками, быстро и смело прорывались к берегу, к устью рек и здесь на берегу производилась мена, выгрузка товаров. Вполне понятно, что связи эти были тем невыгодны России, что «англичане и турки доставляли горцам оружие, порох и другие боевые припасы».

Но следует признать, что для самих черкесов эта торговля (с Турцией — К.А.) была не столь выгодной, поскольку одни только состоятельные горцы могли пользоваться выгодами этой торговли. Как отмечалось в рапорте есаула Пшекуя Могукорова командующему Черноморской кордонной линией Сысоеву от 10 сентября 1827 г., присланные на Чернолесский меновый двор уполномоченные от шапсугов Хапач и Лепсегач с прошением для заключения соглашения о производстве мены на всех российских меновых дворах, находящихся против владений шапсугов, прямо указывали, что торговля с Россией выгодно отличается от торговли с Турцией, т.к. «одни только достаточные у них жители могут пользоваться меною от Анапы, доставляя им одно коровье масло, мед и воск, бедные же, не имея у себя таковых довольствий, должны для необходимых своих нужд в вымене от Анапы лишиться последнего своего имущества, при самых необходимых случаях принуждены будут пустить в продажу детей, что для них крайне невыгодно. От России же они признают удобнейшим и легчайшим способом получить все нужное для себя через вымен леса, лесных овощей, хлеба, рогатого скота и прочего по ближайшей с нами российской черты границы соседственного обзаведения хлебопаше-ственного занятия и скотоводства без всякой для них тягости охотно могут производить мену и всякий бедный останется довольным».

Как же реагировала на такие предложения Россия? Начальник Кавказской области генерал Г.А. Емануель предписывал заниматься торговлею

только с теми горцами, «кои совершенно подчинились правительству» России. Войсковой атаман Черноморского войска А.Д. Безкровный предписывал войсковому старшине Черному запретить отпуск соли горским народам, не принявшим присяг на верность России. Более того, чтобы «заставить простой народ, которого присяги нужнее для нас, чем самих князей и дворян, которым не повинуются в полной мере, именуемые ими их подвластные — надобно естественным образом доказать им собственную их пользу от принятия верноподданнической присяги». С этой целью он признал самым необходимым средством пропуск за Кубань соли и прочих товаров на меновых дворах вовсе прекратить, а князьям и дворянам, принявшим присягу, отпустить по числу душ на каждую по одному пуду.

Такие меры, по мнению А.Д. Безкровного, скорее могут «привести заку-банские народы в подданство России», а если продолжать отпускать соль и другие товары закубанским горцам, «тогда все наши старания не могут быть успешны насчет приведения закубанцев в подданство всемилостивейшему нашему государю императору». Заметим, что эти меры стали предприниматься еще до заключения Адрианопольского трактата, в июне-октябре 1828 г.

Первоначально входя в состав войск Кубанского края, черкесы в марте 1918 г. вместе с ними вошли в Добровольческую армию во время 1-го Кубанского («Ледяного») похода, в самый сложный период ее существования и оказали ей неоценимую услугу, послав бойцов в Черкесский конный полк накануне штурма Екатеринодара.

После оставления Екатеринодара, войска Кубанского края были переформированы. 1 марта 1918 г. в ауле Шенджий черкесы были сведены в Черкесский конный полк под командой генерала Султан Келеч-Гирея10. В состав полка входило около 900 всадников с пулеметной командой ротмистра Добровольского. 17 марта весте со всеми войсками Кубанского края полк вошел в Добровольческую армию, где был включен в состав ее конной бригады, и принял участие в кровопролитном штурме Екатеринодара.

Три месяца спустя, во время переформирования Добровольческой армии на юге Донской области, Черкесский конный полк 6 июня был включен в состав сначала Отдельной конной бригады, а затем был переведен в 1-ю конную дивизию.

Черкесы вступали в Добровольческую армию и во время 2-го Кубанского похода. Во 2-й Офицерский конный полк входил эскадрон черкесов в 200 сабель, по численности явно превышающий норму. Из Черкесского полка в освобожденный Екатеринодар из 900 всадников вошли только 260, остальные выбыли либо убитыми, либо раненными. За июнь - сентябрь 1-я конная дивизия, в состав которой входили и Черкесские полки, потеряла в боях против Красной армии Северного Кавказа на Кубани и в Ставропольской губернии почти 100 % своей численности. Но благодаря большому притоку добровольцев, в том числе черкесов, численность Добровольческой армии не уменьшилась, а увеличилась.

19 ноября 1918 г. в Добровольческой армии была сформирована четырех полковая Черкесская конная дивизия. 1-ю бригаду составили 1-й и 2-й Черкесские полки, 2-ю - 3-й и 4-й Черкесские и Карачаевский конные полки. Через три месяца, 28 февраля 1919 г., в связи с большими потерями, дивизия была сведена в Черкесский конный полк. Весной он опять был развернут в дивизию. На 5 октября 1919 г. Черкесская конная дивизия насчитывала около 2 000 сабель, имела запасной полк и конно-артиллерийский дивизион, формировавшийся в Майкопе.

После эвакуации в Крым, 6 мая 1920 г., Черкесская конная дивизия была расформирована. Черкесские подразделения оказались в разных пунктах полуострова. Командующий 3-й конной дивизией генерал В.К. Агоев докладывал генерал-инспектору конницы, что после эвакуации в Крым туземные всадники различных национальностей разбросаны по всему полуострову. Среди них были и черкесы, служившие Черкесской сотне подполковника Коноплева при Феодосийском офицерском батальоне. Собрать черкесов пытался генерал Султан Келеч-Гирей.

Несмотря на расформирование Черкесской конной дивизии, командование все же надеялось восстановить ее теперь уже в Русской армии. Собранные остатки дивизии были сведены в Черкесский конный полк Туземной конной дивизии.

На протяжении всей истории Белого движения в нем участвовали национальные воинские формирования, комплектуемые из «инородцев». Особую их группу образовали в белых армиях на юге России части горцев.

Данная статья посвящена истории черкесских формирований. Такой выбор обусловлен не только продолжительностью существования этих частей, но и их боевой значимостью, а также полным забвением в современной историографии. Нами были использованы уникальные, еще не введенные в научный оборот документы военного делопроизводства, хранящиеся в РГВА. Среди них наиболее ценными являются документы черкесских полков Добровольческой армии: приказы по полкам, журналы боевых действий, именные списки чинов, служебная переписка и т.д.

Участие горцев Северного Кавказа в Белом движении практически не изучено. В современной отечественной историографии сделаны первые шаги в исследовании участия осетин в революции и Гражданской войне и роли ислама в ту переломную, трагическую эпоху.

Вместе с другими горскими народами в Гражданской войне принимали участие и черкесы. Этим именем обозначается группа разноплеменных, но родственных по языку и культуре западно-горских народностей Кавказа, занимавших значительную часть обоих склонов Кавказского хребта и восточный берег Черного моря, то есть всю южную часть Кубанской области и западную часть Терской. Наименование «черкесы» было дано им окружающими их народами, сами же себя они всегда называли «адиге».

В Гражданской войне черкесы приняли активное участие преимущественно на стороне белых. Выбор этот был обусловлен тем, что в конце 1917 г. на территорию Терской и Кубанской областей и Ставропольской губернии хлынули распропагандированные большевиками части из состава Кавказской армии (главным образом 39-й пехотной дивизии). Состоящие преимущественно из большевистски настроенных местных крестьян эти части, а порой и вооруженные толпы, потерявшие признаки воинской организации, прошли огнем и мечем через весь Северный Кавказ. Черкесские аулы, в которых они побывали и где учинили массовые расстрелы, насилия и грабежи, стали напоминать кладбища. Во многих аулах были расстреляны все способные носить оружие, остались только старики и дети. В ауле Ассоколай было убито 305 человек (более половины жителей аула). Были разорены аулы Несшукай, Панежукай, Шенжий, Г атлукай, Ассоколай, Мансуровский и многие другие. Напуганные, черкесы со своим жалким скарбом и скотом уходили в горы. Последней каплей стал поджег «большевиками» Мансуровского аула6, после чего черкесы начали формирование партизанских отрядов.

Ядром для организации черкесских частей в антибольшевистских войсках на юге России послужили национальные отряды, состоящие в основном из офицеров и всадников, служивших в годы мировой войны в Кавказской туземной конной («Дикой») дивизии, действовавшей на Юго-Западном и Румынском фронтах. Черкесский конный полк, посланный в Петроград для усмирения большевизированных запасных полков не смог доехать до места назначения из-за забастовки железнодорожников и в сентябре был отправлен на Кубань, место своего первоначального формирования, где группа офицеров приступила к формированию отрядов самообороны. Ротмистр К.К Улагай сформировал отряд из черкесов, численностью в 200 шашек, который вошел в отряд войскового старшины П.А. Галаева, осетина. Из черкесов формировались отряды полковников Султан Крым-Гирея и Султан Келеч-Гирея8. В партизанский отряд полковника А.Г. Шкуро также вступило немало черкесов. Эти отряды разоружали большевизированные запасные части, несли охрану селений.

На лекции присутствовали журналисты всех ведущих японских газет, историки, специалисты по России, члены правительства. В зале вообще не было мест (это было на 33 этаже здания Kasumigasaki building в цетре Токио, это здание знает любой местный житель ). Лектор читал лекцию на русском языке, так как не все в зале знали английский, но у него был переводчик. Лекция произвела даже больше впечатление, чем ожидал сам лектор. Всех особенно поразили три момента: 1) что адыги есть древнейшая цивилизация (Майкопская культура 3000 - 2000 лет до н.э.), более того адыгское государство Синдика (образ. в конце 6 в.д.н.э) есть самое раннее из известных государственное образование на нынешней территории всей РФ ! Лектор показывал находки археологов1983 г. - Меотская культура 2) что адыги бессменно управляли Египтом и Сирией (23 египетских султана подряд) 1257 - 1517, но и потом, когда их разгромили турки-османы (1517) в качестве вассалов Турции адыги (черкесы) управляли Египтом до 1811 года, но даже не это самое, что их поразило, а то, что адыги, это нация, которая защитила Ислам от крестоносцев и монгол Чингизхана - 1187 год черкесская армия во главе с Фахрад-дином Черкесом разгромила европейских крестоносцев (тогда султан был не адыг, а араб), но это победа позволила черкесам захватить в Египте власть в 1257 г. - 1260 - черкесы, уже под руководством адыгского султана Котуза разгромили монгол хана Кибуги - 1303 г. черкесы, под руководством адыгского султана Калауна разгромили совместное войско монгол хана Менгу-Тимура и крестоносцев (отденов тевтонского, госпитальеров и тампильеров). Интересно, что в этом сражении на стороне монгол выступили грузины и армяне. В сражении черкесский полковедец Оздемир лично убил Менгу-Тимура. - 1303 г. черкесы в третий раз разгромили монгол Газан-хана около Дамасска (Сирия). Больше монголы непытались вторгаться в земли исламских святынь Мекку - Медину. Но черкесы на этом не остановились. Они изгнали крестоносцев из Палестины (а ведь там находятся христианские святыни), далее в 1426 году черкесы во главе с султаном Иналом высадили десант на острове Кипр и там полностью разгромили последнее войско крестоносцев короля Жан-де-Лузиньяна. Т.е. именно адыги защитили ислам, ни до, ни после Мекка и Медина не подвергались такой опасности, как тогда. Кроме того, адыги единственные, кого не смогли победить монголы. Разве это не поразительно? 3) Японцев поразило сходство уоркъ хабза (адыга хабза) и кодекса чести самураев Буси-до. Положения уорк хабза приведены в работах Мирзоева А. Буси-до - в книге "Хагакуре" 17 век,там приводится кодекс чести самурая, установленный самураем Токугава в 1620 году. Не просто совпадение, а даже порядок, в котором формулируются законы совпадает ! Кроме того, у самураев (самурай это точно то, что называется уорк у нас, и как и у нас они составляли 10-30 процентов населения), например, у самураев есть точно такиеже поговорки, как и у черкесов: "Псэр щэи, напэр къэщэху" "Уэркъ и псалъэ епцIыжыркъым" "Щхьэщытхъурэ къэрабгъэрэ зэблагъэщ" "ЛIы хахуэр утыкум щощабэри, лIы щабэр утыкум щокIий" и другие. Но есть и маленикие отличия. Так, у самураев, при точном совпадении остальных подпунктов, в пункт ВЕЖЛИВОСТЬ входит подпункт"Усердие и прилежание", а у адыгов (по Мирзоеву) такой подпукнкт отдельно не оговаривается. Кроме того, пункт ПРОСТОТА у уорков стоит на 4-ом месте, а пункт ПРАВДИВОСТЬ -на 5-ом, а у самураев, наоборот, ПРАВДИВОСТЬ - стоит на 4-ом месте, апункт ПРОСТОТА на 5-ом. Вот такое поразительное сходство. 21 мая 2001 года в центральной японской газете Mainichi появилось большое интервью Мурата Хаконова. Ему посвятили почти целый разворот.

С середины XIX века Япония стремительно менялась, активно перенимая многие европейские достижения. Особенно это было заметно в военном сфере, где японцы почти полностью отвергли собственные традиции, как в оружии, так и в тактике его применения, предпочтя европейское оружие и европейскую тактику. Однако при этом они все же сумели сохранить старинные навыки фехтования традиционным оружием, которое преподавалось в том числе в военных учебных заведениях (наравне с европейским фехтованием) и представлялось в показательных выступлениях как перед иностранцами, так и в ходе тех или иных народных праздников и памятных дней. Поединки проводились на бокенах (боккэнах) или, как писал, например, В. Крестовский в 1880 году, "на бамбуковых тростях с длинными рукоятками, за которые дерущийся берется обеими руками" (Крестовский В. В дальних водах и странах). При этом в конце XIX века еще сохранились традиции, перешедшие от фехтования боевым оружием, выражавшиеся в поведении сражающихся, допускавшихся приемах и ударах. По словам все того же В. Крестовского, "этот бой всегда был очень популярен и пользовался большим почетом и уважением в Японии, так что фехтовальному искусству обучались там не только самураи, но нередко и совершенно мирные граждане, даже светские женщины", для которых имелись специальные "фехтовально-гимнастические заведения".

Не мудрено, что А. Куропаткин, который во время своей поездки по Японии летом 1903 года осматривал японское военное училище и, посмотрев в том числе и японское фехтование, записал в своем дневнике следующее: "Старый японский бой на палках произвел на меня сильное впечатление. Приходят в азарт. Не думают о защите. Кричат, нападая свирепо. В масках и нагрудниках. Дозволяется переходить к борьбе грудь с грудью, валить противника на землю и снимать с него маску, что считается победою. Бьют от души, прыгают, уклоняясь от удара. Движения очень быстры и гибки, но не грациозны. Прыгают, как зверьки. Босые. Это упражнение, несомненно, развивает смелость и силу" (Куропаткин А. Японские дневники). В. Крестовский, также видевший фехтование на палках в военном учебном заведении, но, видимо, не в качестве показательных выступлений, а, так сказать, "в рамках учебного процесса", отмечает, что палки могли быть разной длины, имитируя как мечи, так и древковое оружие (копья и алебарды) и даже ножи, а также, что бои могли проводится на разном оружии и между группами бойцов: "Иногда в бою одновременно принимают участие несколько противников - от шести до десяти человек, и тогда происходит очень эффектная общая свалка. Самый бой нередко варьируется состязанием различных оружий: сабли малой против большой, сабли против копья или бердыша и тому подобное. Для всего этого существуют особые приемы, жесты, позы и преимущественно увертливые скачки в сторону, совершенно иные, чем у нас". Обычай, разрешающий переходить от собственно фехтования к борьбе, имеющей целью снять маску с противника, отмечен и в газетной публикации, освещавшей пребывание великого князя Алексея Александровича в Японии во время его плавания на фрегате "Светлана" в 1771 - 1773 годах: "После обеда в одном из залов дворца устроено было фехтование, которое весьма развито у японцев. Очень часто бой при одинаковом искусстве бойцов оканчивается борьбой, и здесь уже кроме ловкости играет роль физическая сила, с которой один у другого старается сорвать с лица маску" (Путешествие великого князя Алексея Александровича).

А Г. де Волан (с 1886 по 1894 год - русский консул в Хакодате, а в 1894 - 1896 годах секретарь русской миссии в Токио) так описывает фехтовальный поединок, который ему довелось увидеть 20 июня в Хакодате, в день памяти воинов, павших на поле сражения: "бОльшая часть публики собралась там, где фехтуют два полицейских в масках. Это фехтование совсем непохоже на то, что мы в Европе разумеем под этим именем. Фехтующий держит саблю или, для большей безопасности, бамбуковую палку обеими руками и рубится с противником. Победителем считается тот, кто ударит противника по темени, в грудь или в бок; другие удары не считаются. Победившему три раза достается приз. При фехтующих находятся два ассистента - два старика или учителя фехтования. Фехтующие, на манер японцев, с криком бросаются друг на друга и во время борьбы так увлекаются, что, побросав оружие - к счастью, только в виде бамбука - и сцепившись в рукопашную, начинают душить друг друга. Японская публика очень любит это зрелище и при каждом удачном ударе выражает свой восторг громкими криками".

О японском оружии и боевых искусствах глазами русского офицера в 1880 году вы можете прочитать здесь.

О документально подтвержденных фактах поединков японского меча против европейской сабли вы можете прочитать здесь.

Мы продолжим публикации статей об оружии, тактике боя и военных эпизодах разных стран и разных веков. Подписывайтесь на канал читайте, делитесь, комментируйте и задавайте вопросы!

В начале 20-х годов XVIII века в русской армии началась реформа системы боевой подготовки в части, касающейся как фехтования саблей и пикой в кавалерии, так и фехтования штыком - в пехоте. Начали вырабатываться философия, основные принципы, методы и приемы фехтования холодным оружием, т.е. формироваться школа фехтования определенным видом оружия, которая позже в уставах и наставлениях была доведена до частей Русской императорской армии. В части, касающейся штыкового боя, который должен был преподаваться в русской пехоте, основные положения этой школы к 1837 году выглядели следующим образом:

1. Общая оценка владения штыковым боем в русской армии.

На использование огня в бою обращено большое внимание, обучение войск цельной стрельбе производится регулярно, тогда как на штык смотрят "как на предмет почти лишний", несмотря на то, что штыковой бой является самым трудным и упорным и "оным почти всегда решается дело и вырывается победа из рук торжествующего неприятеля". Соответственно, в штыковом бою солдаты действуют не умением, а "личной храбростию, силою фронта и отчаянием" из-за чего и несут большие потери и отпускают победу на волю слепого случая.

2. Новый прием штыкового боя и его преимущества.

Если пехотинец обучен вновь вводимому способу - "делать одною рукой колот (укол - ИО) штыком как сильнейшее бросание, который достает на один аршин с четвертью далее, нежели штык доставать может при обыкновенном удержании ружья "на-руку!", то без всякого сомнения может быть уверен в победе на штыках... ибо на деле доказано, что один солдат, хорошо обученный делать колот штыком как сильнейшее бросание, не отдыхая, от 11 до 14 необученных солдат ранить или заколоть может".

3. Что должен уметь солдат (преимущественно застрельщик) при фехтовании штыком.

Три хороших стойки: против кавалерии с пиками, против кавалерии с саблями ("для того что пика длиннее сабли и ею действуют иначе") и против пехоты при действиях как в плотном, так и в рассыпном строях; "один хороший колот, как сильнейшее бросание"; один отвод для защиты, "дающий средство отразить пики и все холодные оружия, в него с разных сторон направляемые"; один рипост, "отвод и удар в одно мгновение сделанные"... "должен солдат уметь сделать быстро отвод ружьем и одною правой рукой колоть штыком как сильнейшее бросание, употребляя твердую стойку, сопряженную со скоками назад и в бок, скоро и вовремя сделанными - сим токмо способом может один застрельщик с успехом драться вдруг против двух и даже трех кавалеристов, нападающих на него в одно время".

4. Что должен знать солдат об особенностях лошади.

Неопытный солдат больше боится лошади, чем кавалериста. Поэтому ему надо объяснить, что лошадь движется быстрее человека только по прямой, но человек движется быстрее лошади скачками вбок и назад, "ибо ей от природы дано тело горизонтальное, человек же устроен перпендикулярно". Кроме того, лошадь зависит от воли седока, "а своей воли не имеет".

5. Как выполняется укол "как сильнейшее бросание" (на примере укола атакующего с саблей кавалериста).

В один прием по команде "РА-АЗ": медленно подавая большой палец правой руки до половины груди и, не останавливаясь, выпуская ружье из левой, правой рукою сильно бросить оное во всю длину сей руки вперед немного вверх и в тоже мгновение принести обратно в прежнее положение, подхватив левою рукой между нижнею гайкою и огневой пружиною, смотря, чтобы ружье бросалось вперед и возвращалось назад по одной линии, не опускаясь вниз, и чтобы "при бросании ружья, движение вперед и обратное, сливаясь в одно, не токмо совершенно один прием составляли, но мигом с быстротою, подобной полету пули или сверканию молнии сделано было" (как предполагалось, при таком быстром уколе и отводе кавалерист просто не успеет отбить атаку - ИО).

6. Сколько следует изучать штыковой бой.

"Учителю давать не более от 6-ти до 8-ми человек учить в одно время, которые могут и должны быть обучены в 10, 14 или много в 20 дней". При этом, чтобы обученный не забыл выученное, необходимо два раза в месяц проводить "фронтовые репетиции", при которых солдаты строились в 3 шеренги на расстоянии 8 шагов друг от друга и выполняли положенные приемы.

Вместо эпилога: почему надо изучать штыковой бой.

"Не всякий выстрел бывает удачен, не всегда ружье заряжено и замокшее дождем или снегом не может выстрелить; но штык всегда готов, буря его от цели не отведет, он никогда не дрогнет и не изменит хорошо обученному владеть им солдату, лишь направляй он его в неприятеля силою мышц часто, быстро и во всю длину правой руки при приличной обстоятельствам стойке".

Основной источник: Правила для обучения пехоты драться штыком, составленные капитаном Ренгау. СПб., 1838.

О том, как обучали штыковому бою в русской армии в конце XIX века вы можете прочитать здесь.

О том, как обосновывали длину штыка в конце XIX века вы можете прочитать здесь.

Мы продолжим публикации статей об оружии, тактике боя и военных эпизодах разных стран и разных веков. Подписывайтесь на канал читайте, делитесь, комментируйте и задавайте вопросы!

"Бросались в шашки": вместо предисловия.

Горцы любили схватки на холодном оружии: в воспоминания большинства участников боев между кавказскими племенами и русскими солдатами так или иначе говорится, что при обнаружении хоть малейшей возможности для рукопашного боя (а часто и без таковой) кавказцы "бросались в шашки" (второй вариант "бросались в кинжалы"). При этом, не имея понятия о европейском фехтовании, они, как правило, выполняли размашистые удары и уколы изо всех сил, которые, если достигали цели, потрясали своим результатом. Впрочем, следует сразу отметить, что смертоносная эффективность шашки, которая стала аксиомой с легкой руки Ф. Торнау (удары шашкой почти всегда были смертельны), после изучения значительного количества источников, описывающих результативность этого оружия, представляется в значительной степени преувеличенной и обусловленной не столько особенными качествами шашки как типа оружия, сколько физическими кондициями и навыками ее владельца. Аналогичным образом горцы не имели понятия и о европейском строе, в котором все солдаты строились плотно и действовали вместе, предпочитая сражаться врассыпную, чтобы один боец не мешал другому.

"Отхлынули от неодолимой стальной решетки": строй против индивидуализма.

Одним из, вероятно, первых, кто отметил эту тактическую привычку кавказцев был Петр I, в "Походный журнал" которого после боя у Утемиша (1722 год) было записано: записанные в "Походном журнале" Петра I: "Зело удивительно сии варвары бились: в обществе нимало не держались, но побежали, а партикулярно десператно бились, так что, покинув ружье, якобы отдаваясь в полон, кинжалами резались, и один во фрунт с саблею бросился, которого драгуны наши приняли на штыки". Именно таким "принятием на штыки" чаще всего и заканчивались попытки горцев атаковать солдат, сохранявших самообладание и, самое главное, строй. Подобных случаев также описано более чем достаточно. Более того, кавказские солдаты отлично понимали преимущество строя и штыка в рукопашном бою с толпой, вооруженной шашками и кинжалами, и даже в случае неожиданных нападений, в ходе которых горцам удавалось разорвать солдатские цепи, стремились соединиться в "кучки" и отбиваться совместно. В этих случаях, как правило, повторялась ситуация, отмеченная в "Походном журнале" Петра I. Так, Э. Бример, артиллерийский офицер, служивший на Кавказе в 1815 году писал: "Вдруг после выстрела чеченцы выскочили из опушки леса и бросились на цепь и на орудие. Сильный ружейный огонь повернул их назад, но не всех... Несколько белых рубах, шашки наголо, добежали до цепи и были приколоты, один - близ самого орудия" (Кавказский сборник, Том 16. 1895). В этом и похожих случаях чаще всего штык достаточно легко побеждал шашку (и кинжал), и горцы, приобретя печальный опыт, уже не лезли на рожон, предпочитая прекращать атаку и отходить. Так, Н. Волконский описывает бой с убыхами в т.н. Убыхской экспедиции 1841 года: "После трех-четырех минут этого ужасного огня они массою накинулись на баталионы и схватились с ними в рукопашном бою. Но стойкость солдат превзошла этот единодушный, молодецкий удар, и ни один русский штык не подался назад. Спустя несколько мгновений убыхи отхлынули от неодолимой стальной решетки и попятились назад. Виленцы и белостокцы, воспользовавшись их замешательством и не дав им опомниться, с восторженным “ура" ринулись за ними, еще раз вскинули штыками, обратили их в бегство и погнали на возвышенность" (Кавказский сборник, Том 14).

"Молча рубили их шашками и резали кинжалами": неожиданность против беспечности.

Однако, если при неожиданном нападении по каким либо причинам солдатам не удавалось собраться в "кучки", а ситуация усугублялась сложной местностью короткое оружие (шашка, кинжал) в полном соответствии с законами фехтования демонстрировали впечатляющее преимущество. Так, А. Рукевич в "Записках старого эриванца", относящихся к 1832 - 1839 году (Исторический вестник. № 12, 1914), описывает случай, когда отряд охотников (около двадцати человек) под его командованием зашел в аул, казавшийся брошенным. Проверив ближние сакли, солдаты расслабились и занялись "ловлей черкесских кур", и в этот момент на них набросились горцы: "Словно из-под земли выросшие человек тридцать горцев бешено сновали между нашими солдатами и молча рубили их шашками и резали кинжалами... Гибель наша была неизбежна, потому что неприятель уже отрезал от нас тропинку, по которой мы поднялись в аул из оврага, а собраться нам в кучу для отпора было уже поздно". Из двадцати человек спаслись только пять - трое (и сам Рукевич) бросились с кручи в овраг, а двое сумели забиться в какие-то щели в самом ауле, и враги их просто не нашли. Похожий случай описан и у Н. Волконского: сорок восемь солдат-тенгинцев под командой поручика Байкова слишком далеко уйдя от укрепления в горы, подверглась атаке большой партии горцев (несколько сотен) с тыла. Солдаты сумели образовать некое подобие строя и продержаться до подхода подкрепления (причем горцы, убегая, сумели пробиться "через команду Байкова). Однако потери были весьма значительны: вместе с Байковым погибли девять человек, двенадцать были ранены и двенадцать пропало без вести. Очевидно, погибшие были убиты в первые минуты, когда солдаты были растеряны и находились вне строя.

"Фехтуясь ружьем направо и налево": фехтовальная подготовка против архаичного фехтования.

Впрочем, и в индивидуальном бою штык имел больше шансов победить шашку, если его владелец не терялся и имел навыки фехтования. Так, любопытный случай описывает все тот же А. Рукевич: при неожиданном нападении на русское укрепление горцы, захватили в одном из зданий и убили всех офицеров гарнизона ("грешным делом в ту ночь подвыпивших"). Однако после нападавшие случайно наскочили на офицера Трепко, который опять же случайно, "не участвовал в общем кутеже". Он, увидев нападение, поднял тревогу "и с попавшимися под руку людьми с ружьем в руках ринулся на врага. Фехтуясь ружьем направо и налево, он успел переколоть нескольких". Офицер, очевидно, имел фехтовальную подготовку, а, как известно, навыки фехтования резко повышали шансы европейца в поединке с фехтовальщиком архаичной школы.

"С кинжалами, прикрепленными к древкам": вместо эпилога.

В воспоминаниях кавказских офицеров можно найти указания на то, что горцы пытались перенять русский штык, очевидно, понимая его эффективность. Так, К. Гейнс в статье "Пшехский отряд" описывает любопытный случай, в котором во время боя у Закатал в 1830 году "горцы с шашками наголо и кинжалами, прикрепленными к древкам" атаковали резерв из солдат-эриванцев (Военный Сборник, № 1 - 2, 1866). Известны и попытки имама Шамиля перенять русский строй при создании регулярных кавалерийских и пехотных частей (впрочем, кончившиеся полным провалом).

О том, как обучали штыковому бою в русской армии в конце XIX века, вы можете прочитать здесь.

О том, как оценивали шансы сабли в бою против штыка в XIX веке, вы можете прочитать здесь.

Мы продолжим публикации статей об оружии, тактике боя и военных эпизодах разных стран и разных веков. Подписывайтесь на канал читайте, делитесь, комментируйте и задавайте вопросы!

Предисловие.

На некоторых образцах длинноклинкового оружия первой половины XVIII века на боевом конце клинка встречается любопытный вырез, который в среде оружиеведов получил наименование "зуб", причем иногда таких "зубов" могло быть два (рис. 1). Размещались они только на заточенном фальшлезвии клинка. Чаще всего этот "зуб" встречается на австрийских образцах длинноклинкового оружия и гораздо чаще на палашах, чем на саблях, однако в частных и музейных коллекциях есть также немецкие, французские и британские палаши и сабли с подобным вырезом (рис. 4). До настоящего времени этот "зуб" не был серьезно исследован, вплоть до того, что в некоторых музеях на него не обращали внимания, считая всего лишь простым механическим повреждением. Однако, первые исследования показали, что это не так: подобные выемки имеются не только на собственно оружии, но и на образцовых рисунках оружия (рис. 2 и 3). До настоящего времени оружиеведы не смогли четко сформулировать задачи, которые должно было решать это приспособление, обсуждая три основные версии.

Версия 1. Шкуродерная.

Наиболее импонирующая всем версия была выдвинута специалистом в области длинноклинкового оружия Эдуардом Вагнером еще в 1967 году в книге "Рубящее и колющее оружие" (Cut and Thrust Weapons by Eduard Wagner. London, 1967). В своем исследовании он упоминает об этих "зубах" на австрийских палашах, как о приспособлении, предназначенном для нанесения более тяжелой раны при уколе - такой вырез должен был цепляться за пораженное тело и разрывать рану. Впрочем, исследователь говорит об этих вырезах только применительно к палашам (хотя показывает также и две сабли) и для ситуации, в которой кавалерист с таким палашом физически не может нанести хороший укол или удар (который, кстати, нанести фальшлезвием действительно сложно): "Зуб, вырезанный на фальшлезвии, помогал "старым рубакам" углубить рану при выполнении укола и особенно при выполнении удара этой частью лезвия клинка палаша, когда не было ни места, ни времени вложить в удар больше сил". Следует отметить, что большинство палашей в книге Э. Вагнера взяты из музея Праги. Современным оружиеведам импонирует вполне утилитарная, а главное, физически возможная к выполнению функция такого "зуба", которая, кстати, аналогичным образом обеспечивается на некоторых современных т.н. "шкуросъемных" ножах. Подобный же "зуб" можно встретить и на некоторых современных боевых ножах и кортиках Центральной Америки. Впрочем, предположение некоторых специалистов, что такой "зуб", зацепившись за амуницию противника, может оставить хозяина без оружия тоже имеет право на существование.

Версия 2. Мародерская.

Эта версия была выдвинута сравнительно недавно в книге "Палаши Габсбургской монархии" (Pallasche der Habsburger Monarchie (на чешском языке с резюме на немецком)) Иржи Противом, который считается экспертом именно в области австро-венгерских палашей. В своем исследовании (в немецкой части) он пишет: "Бросается в глаза колючий крючок или выемка, которые мы можем увидеть на клинках некоторых палашей на их фальшлезвии. Их значение объясняют по-разному, в частности, говорят о стремлении таким образом причинить бОльший вред противнику. Однако самое простое объяснение состоит в том, что эта выемка представляет собой крючок, использовавшийся для поднятия упавших вниз предметов, не покидая лошади". Следует отметить, что речь в книге идет также о палашах первой половины XVIII века. Неакцентированную Информацию о том, что такие "крючки" использовались для "ловли" разбросанных после боя вещей, можно встретить и в других книгах. Впрочем, целесообразность такого крючка для подобной "рыбалки" вызывает сомнения: во время боя сбор трофеев мог стоить головы "рыбаку", причем снять ее могли как враги, если любитель трофеев зазевался, так и свои, если он начал "отрофеиваться", не дождавшись окончания боевых действий. После же боя никто не мешал кавалеристу спокойно слезть с лошади, чтобы подобрать и рассмотреть заинтересовавший его предмет.

Версия 3. Сакральная.

Версия о религиозном (сакральном) значении этого "зуба" выдвинута по аналогии с т.н. "испанской меткой", вырезом на обухе некоторых средиземноморских ножей, не имевшим никакого утилитарного значения, а всего лишь отсылавшего к истории происхождения этого оружия. Аналогичное сугубо сакральное значение имеет и вырез "чо" на знаменитых непальских кукри, расположенный на клинке рядом с рукоятью (если выемка имеет открытую форму — то это "зуб Шивы", если она находится в теле клинка и не соприкасается с режущей кромкой, то это "след священной коровы"). Впрочем, следует отметить, что версия о "сакральности" появилась в основном в связи с тем, что некоторые "зубы" на некоторых клинках слишком маленькие для того, чтобы выполнять хоть какую-нибудь утилитарную функцию, однако, можно предположить, что это связано с банальным уменьшением ширины клинка из-за многократной его заточки (рис. 5).

Вместо заключения.

Как отмечают специалисты, подобные "зубы" можно увидеть и на более позднем оружии. В частности на французских гусарских саблях образца 1756 года и британских образца 1796 и 1808 годов, что заставляет предположить, что в какой-то момент эта выемка потеряла практическую функцию, превратившись, как сейчас говорят, в "модный аксессуар" (рис. 6). Впрочем, окончательного и хорошо аргументированного мнения о функции этих "зубов" до настоящего времени у специалистов-оружиеведов так и не сложилось.

Фото: vikingsword.com.

Об экспериментальных кавалерийских саблях начала XIX века вы можете прочитать здесь.

Об экспериментальных кавалерийских саблях конца XIX века вы можете прочитать здесь.

Мы продолжим публикации статей об оружии, тактике боя и военных эпизодах разных стран и разных веков. Подписывайтесь на канал читайте, делитесь, комментируйте и задавайте вопросы!

"К облегчению Наших верноподданных..."

26 августа 1827 года вышел устав рекрутской повинности и военной службы евреев, чтобы рекрутская повинность "к облегчению Наших верноподданных уравнена была для всех состояний, на коих сия повинность лежит". До этого евреи освобождались от рекрутских наборов, внося только денежный сбор (500 рублей с рекрута, тогда как мещане 360 рублей). Нести эту повинность должны были евреи от 12 до 25 лет и "наравне с прочими подданными , того же состояния оной подверженными". Освобождение можно было получить в исключительных случаях: освобождались купцы (освобожденные от рекрутской повинности по общим законам), раввины (имевшие соответствующее свидетельство), а также последовательно окончившие с отличием и хорошим поведением малую, среднюю и высшую школы (при наличии соответствующих документов). Впрочем, речь шла не столько о том, чтобы получить в армию новых солдат, а о том, чтобы усилить ассимилирование евреев в российское общество. Как писалось, "Мы уверены..., что образование и способности, кои приобретут они в военной службе, по возвращении их из оной после выслуги узаконенных лет, сообщатся их семействам для вящщей пользы и лучщаго успеха в их оседласти и домашнем хозяйстве". Введение рекрутской повинности для евреев было и ответом на вопросы, которые ставились в направляемых в официальные властные структуры записок, в которых спрашивалось: "За что они (евреи - ИО) таковыми выгодами пользуются против Россиян?". Устав вводил норму 10 рекрут с 1000 человек (тогда как для христиан - 7 с 1000). Первый набор евреев в русскую армию был рассчитан в 1637 человек. Евреи оказались хорошими солдатами: в 1832 году было разрешено производить их в унтер-офицеры с царской резолюцией "лишь за отличия в сражениях против неприятеля", а в 1836 году поступило распоряжение о награждении евреев военным орденом за подвиги в бою, в 1858 году было разрешено награждать евреев всеми орденами, которыми награждались мусульмане, в 1860 году солдаты-евреи были допущены к службе в гвардии. Следует отметить, что норма рекрут и в дальнейшем могла иметь "перекос" в пользу христиан. так, для Крымской кампании (2 набора) христиане западной полосы давали 19 рекрут с 1000, восточной 9 с тысячи, евреи 30 с тысячи (в Севастополе был установлен памятник солдатам-евреям (исповедовавшим иудаизм), погибшим при обороне города).

"Еврей, ловко маневрируя саблею..."

Наибольшее количество информации о подвигах солдат-евреев в действующей армии относится к Русско-турецкой войне 1877 - 1878 годов, что не удивительно - в некоторых подразделениях доля евреев достигала 20%. При этом евреи проявляли мужество как в атаке и обороне, так и непосредственно в рукопашном бою. Так, под Ловчей русский рекогносцировочный отряд был окружен башибузуками. Солдаты испугались, однако нерастерявшийся еврей-унтер-офицер скомандовал им образовать круг и защищаться. Сам унтер и прапорщик, командир отряда, действовали саблями. "Осада, однако, длилась недолго: еврей, ловко маневрируя саблею, вскоре приколол троих, а я одного турка, что и навело панику на остальных; турки начали отступать, и мы без потерь вернулись в бивуак", писал об этом бое прапорщик. Унтер-офицер получил Георгиевский крест. 30 августа 1878 года под Горным Дубняком при штурме редута атакующий отряд русских солдат остановился под сильным огнем турок, и тогда небольшая группа солдат-евреев неожиданно рванулась вперед с возгласом "Шма Исроэль!" (Слушай, Израиль!). Этот крик был подхвачен другими солдатами, и колонна ворвалась в вражеские траншеи и взяла редут. Впрочем, помимо храбрости, евреи проявляли и смекалку. Так, при атаке на турецкую позицию у Полишета еврей-унтер-офицер предложил офицеру: "Ваше благородие! Одевайте феску, кричите "Аллах!". Русские солдаты одели фески и, смутив турок криками "Аллах!" легко взяли позицию. Однако случай, описанный Денисом Давыдовым в "Дневнике партизанских действий", позволяет говорить о том, что евреи служили в русской армии гораздо ранее введенной в 1827 году рекрутской повинности: "Один из уланов гнался с саблею за французским егерем. Каждый раз, что егерь прицеливался по нем, каждый раз он отъезжал прочь и преследовал снова, когда егерь обращался в бегство. Приметя сие, я закричал улану: "Улан, стыдно!" Он, не отвечав ни слова, поворотил лошадь, выдержал выстрел французского егеря, бросился на него и рассек ему голову. После сего, подъехав ко мне, он спросил меня: "Теперь довольны ли, ваше высокоблагородие?" - и в ту же секунду охнул: какая-то бешеная пуля перебила ему правую ногу. Странность состоит в том, что сей улан, получив за подвиг сей Георгиевский знак, не мог носить его... Он был бердичевский еврей, завербованный в уланы". Любопытно и мнение знаменитого партизана, которое он высказал после этого случая: "Этот случай оправдывает мнение, что нет такого рода людей, который не причастен был бы честолюбия и, следовательно, не способен был бы к военной службе". Еще более четко свое отношение к евреям в армии высказал генерал Куропаткин (по итогам кампании 1877 - 1878 годов): "И татары, и евреи умели и будут впредь уметь также геройски драться и умирать, как и прочие русские солдаты". (Военный сборник, 1883).

"У меня осталась одна рука..."

Пожалуй, самым известным евреем, служившим в царской армии, стал Иосиф Трумпельдор, призванный в 1902 году. С началом Русско-японской войны он написал рапорт с просьбой отправить на фронт и был направлен военфельдшером в Порт-Артур, но попросился добровольцем на передовую. В одном из боев он потерял левую руку, однако изъявил желание остаться в строю. Вот как об этом писалось в приказе коменданта крепости Порт-Артур, генерал-лейтенанта К. Смирнова (29 ноября 1904 года): "Ефрейтор 7 роты Иосиф Трумпельдор, обращаясь в докладной записке от 24 числа к своему ротному командиру, пишет: "У меня осталась одна рука; но эта одна - правая. А потому, желая по-прежнему делить с товарищами боевую жизнь, прошу ходатайства Вашего благородия о выдаче мне шашки и револьвера". Трумпельдор был прикомандирован к госпиталю, где он имел возможность быть избавленным от смертельной опасности и трудностей окопной жизни, но он пошёл добровольцем на передовую линию фронта, где неоднократно показал чудеса храбрости. Будучи тяжело раненным, Трумпельдор не пожелал воспользоваться законным правом обратиться в инвалида и презирая опасность, вновь предложил свою полуискалеченную жизнь на борьбу с врагом. Трумпельдор приносит на благо Родины больше того, что требуется нашей присягой, и поступок его заслуживает быть вписанным золотыми буквами в историю полка. Награждаю его Георгиевским крестом и произвожу в старшие унтер-офицеры. Приказ этот прочесть по всем ротам, батареям и отдельным частям и побеседовать с солдатами по содержанию Приказа". В 1906 году вернувшийся из японского плена Трумпельдорф получил чин прапорщика. В 1911 году репатриировался в Палестину. В 1920 году был убит в одном из боев с арабами.

Евреи в армиях других стран.

В Австро-Венгрии евреям было разрешено служить в армии в 1788 году. Сначала только в интендантских частях, позже во всей армии. В 1818 году евреям разрешили служить на офицерских должностях и получать офицерские звания даже в весьма консервативно настроенной кавалерии.

В Англии евреям до 1828 года запрещалось служить офицерами, но позволялось служить рядовыми. После 1828 года ограничение было снято.

В Пруссии евреев обязали служить в армии в 1812 году. В 1845 году евреи были допущены на офицерские должности в резервные подразделения. Однако после 1885 года ни один еврей не был произведен в офицеры.

В Италии евреи сражались в армии Наполеона, однако после поражения Наполеона в 1815 году евреям было вновь запрещено служить в армии. В марте 1845 года в Пьемонте евреям были представлены равные права, в том числе и право служить в армии.

В Франции до 1789 года действовал закон, согласно которому евреи призывались в армию лишь в чрезвычайных случаях. Закон был отменен Французской революцией: согласно новому законодательству евреям, как и все другие французские граждане, были обязаны нести военную службу.

О линейцах - лучших казаках России в XIX веке вы можете прочитать здесь.

О тушинах, храбрейших воинах Кавказа, которым "неизвестен страх", вы можете прочитать здесь.

Мы продолжим публикации статей об оружии, тактике боя и военных эпизодах разных стран и разных веков. Подписывайтесь на канал читайте, делитесь, комментируйте и задавайте вопросы!

В 1988 г. в Иордании в издательстве «Мактаб-бат Ашабаб» выходит роман Расима Рушди «Жан». Жан - это женское имя в переводе с кабардинского языка означающее «с острым умом, тонкая, умная, проницательная». Роман написан на арабском языке в первой половине ХХ в. адыгом, жившем в Египте, и получившем образование в Лондоне. Это произведение написано после тщательного изучения автором истории адыгов в архивах Британии, поскольку в тех же примерно годах (1939), Рушди публикует в Иерусалиме свое историческое исследование «The tragеdy of a nation: the story of the chercess». Неразрывная связь между историей, мифологией и философией народа понимается автором как лъапсэ, в которой не просто живет человек, но и то, что он, уходя, забирает с собой. Эта тема отразится и в романах М. Кандура, но уже более масштабно. Роман «Жан» посвящен легендарной женщине по имени Жан, которая хранит лъапсэ, завещанное ей отцом -адыгским князем в таких словах, сказанных перед смертью: «Мы жили не только для себя, мы жили для наших людей, и нам стоит их защищать».

Жан воспринимает эти слова своего отца в их прямом смысле, отрекаясь от себя, от своего женского счастья, она дает обет безбрачия и идет защищать свой народ от врагов. Рушди раскрывает образ Жан и остальных героев романа в системе понятий лъапсэ. Один из основных принципов адыгэ хабзэ не нарушается даже в условиях войны: труса и предателя не лишают жизни и не отнимают у него свободу. О нем сочиняют песню, и его бесславие обретает крылья. Уэрэд хуаусащ говорили в древности о бесславном человеке. Сила песни бесславия заставляла идти адыга на подвиг, только это могло очистить его совесть, и только героизм мог вернуть утраченную честь. Гуащэ, княжна Жан, символизирует лучшие черты адыгской женщины, берущие свое начало в мифологии адыгов. Она во многом напоминает мифологический образ Сатинай, которая «...была матерью всесильных нартов, она их учила и вела. Ее ум побеждал врагов, образ Жан идентифицируется с образом Сатинай. Сатинай с кабардинского переводится как «отдающая душу, любовь, сердце, женщина, приносящая себя в жертву». Образ в самарской культуре - богиня Анана, у вавилонцев - Аштар, у фараонов - Айзис, у греков - Артемис; для автора Расима Рушди Сатинай намного древнее, чем эти образы», - пишет один из представителей и исследователей черкесской диаспоры профессор Берзедж Самког.

От мифологической Сатинай Жан передается острый ум, мудрость и всесилие адыгской Гуащэ -княгини, но их отличия в том, что Жан сама становится воином наряду со своими братьями, а Сати-най только направляет нартов своими мудрыми советами, руководит ими.

Еще один символический образ в романе Рушди - образ уорка - (князя, узденя) Инала, который освобождает от плена Жан, и та, видя в этом освобождении высший знак, нарушает обет безбрачия и выходит замуж за Инала. У них рождается мальчик, символизирующий будущее адыгов. На войне гибнет Инал, война вынуждает отступать, и нет более выбора для народа, кроме рабства и эмиграции. После мучительных раздумий Жан останавливает свой выбор на эмиграции. Трагической кульминацией становится гибель сына от шальной пули врага и здесь Жан впервые плачет, плачет слезами Сатинай, оплакивая сына, как Сатинай оплакивала своего сына - богатыря Сосруко, с которым связывали будущее нартов. Со смертью сына для Жан умирает надежда на будущее своего несчастного народа.

Роман Рушди - это типичное произведение литературы диаспоры начала ХХ в., в котором отразились умонастроения большинства авторов этого времени о том, что народ не может сохранить себя вне исторической родины, что у народа больше будущего, что исчезает само понятие лъапсэ адыгов. Однако утопия авторов начала прошлого столетия не становится единственной позицией литературной диаспоры. Вторая половина столетия предлагает новых авторов, произведения которых глубинно раскрывают понятие лъапсэ, выявляя его сущностное значение для народа. Они показывают, что лъапсэ сохранено адыгами-махаджирами и определяет их будущее, сохраняя как единый народ. Речь идет, прежде всего, о М. Кандуре с его циклом исторических романов о «Кавказе».

Позднебронзовый период Во второй половине II тысячелетия до н.э. дольменная культура, по археологическим данным, вырождается. На смену ей в горах приходит т.н. прикубанская культура, сформированная по сигналам металлургии периода поздней бронзы. Какой она была в горах после дольменной, показывает поселение Скала-Гуамка, открытое в 1997 г. рядом с Дегуакско-Даховским поселением строителей дольменов.

В равнинной части левобережья Кубани в то время наблюдается сложная ситуация взаимодействия различных культур из окружающих стран с местной культурой поздней бронзы и протомеотского периода. Здесь замечаются черты кобяковской культуры нижнего Подонья, срубной культуры из степей Волго-Донского междуречья, Кобанской культуры Центральнного Кавказа, колхидской культуры из Абхазии, малоазийской культуры Анатолии, каякентско-хорочеевской культуры из Дагестана.

В горной части Адыгеи основным наиболее информативным памятником оказывается поселение Скала-Гуамка. Тонкий слой поздней бронзы выявлен в Унакозовской пещере №1. Фрагментированная керамика того времени обнаружена в Усть-Сахрайском исыпуне восточной группы и в Дудугушевском дольмене, в Баракаевской и Касожской пещерах, в Хамышинском испыуне — полумонолите в Хаджохском навесе. На границе гор и равнины в Майкопе материалы поздней бронзы дают четыре памятника: Майкопский пытапэж и поселение Драгунское на левом берегу р. Шхагоще (Белой). На правом берегу поселение и могильник Тыгакочипэ (Восточный) и поселение Коэщ, место находки Майкопской плиты с древней надписью.

В окрестностях Майкопа еще два поселения — Курджипское и Грозный — давшие керамику гомеровской эпохи. На восточном фланге Адыгеи керамика поздней бронзы найдена в пещере Курако на границе с Мостовским районом Краснодарского края. На равнинном левобережье Кубани исследованы шесть памятников археологии, информирующих о гончарстве: Николаевское (Красногвардейское) поселение №1, Псекупсское поселение №6 и могильник, Нечерезийское поселение, поселение Пщищ, поселение Красногвардейское №2, поселение Буцуашха в Шовгеновском районе Адыгеи.

Основными источниками информации о гончарстве поздней бронзы являются Красногвардейское поселение №1, Псекупсское поселение №6, Нечерезийское поселение.

Как и в период средней бронзы, керамику поздней бронзы приходится делить на горскую и равнинную. Горные памятники демонстрируют более независимую линию развития гончарного производства. Равнинные показывают инновационные процессы, связанные с влиянием степных культур с севера.

Керамика Майкопа и его окрестностей отражает синтез горных и равнинных культур, оказывая свое влияние на них.

Поселение «Скала Гуамка», видимо, возникло после и в результате гибели от пожара* Дегуакско-Даховского поселения. Поэтому на нем должно быть продолжение культуры дольменщиков. И, действительно, это наблюдается в керамике памятника. Здесь продолжается обработка внешней и внутренней поверхности расчесом. Гуамцы удержали всю типологию дегуакцев, расширив ее почти в два раза.

К горшкам, кувшинам, афморам, кринкам, кубкам, кружкам, калиркэбам, чашам, мискам добавились корчаги, пифосоиды, кастрюли, вазы, бокалы, ковши-черпаки. Но декоративная сторона посуды «Скалы Гуамки» выглядит беднее Дегуако. Только на одном ковше протомеотского времени замечены гравированные фестоны.

Но в отличие от Дегуакской керамики, гуамские гончары больше применяли пластические мотивы — валики, в том числе расчленные и с различными защипами, сосцвевидные налепы, псевдожемчужины, прилепы — поддержки, ухваты и горизонтальные ручки. Графические мотивы ограничиваются зигзагами, волнами, вертикальными полосами, оставленными узким лощилом, как и в дегуакской посуде.

Технологическая сторона продолжается дегуакская; заметный процент составляют кружальные сосуды из довольно тонко отмученного теста; основная масса керамики сработана из глиняного теста с примесью толченого кварцита, известняка с беатитом ручной техникой.

Также, как в дегуакской керамике, какая-то часть сосудов залощена до блеска, особенно, черно-глиняных, но в общем, вся посуда из глины, в сравнении с Дегуако, выглядит мрачнее.

Погребение женщины однозначно датировать сложно. Обряд захоронения находит аналогии в Майкопском могильнике Тыгакочипэ и в кобанской культуре VII века до н.э., но керамика выглядит позднебронзовой из-за расчеса на двух черно-глиняных сосудах и своеобразной кружки.

Приходится предположить вторичное использование керамики. Касожская пещера пополняет горную керамику глубокой чашей светло-глиняного обжига с вертикальными поддержками, сосудами с многоваликовыми туловами и чашей, украшенной сеткой на плечиках из заштрихованных ромбов.

Из равнинных памятников наиболее результативными представляется Псекупсское поселение №6 с небольшим могильником. Здесь обнаружены остатки горна позднебронзового времени, крышка сосуда с тамгой, погребения разбитых сосудов, амфоры вырождающегося типа, сосуды малоазийского стиля в горне, сосуды с вертикальными петлевидными ручками в погребениях), трехручный гошес.

Керамика Красногвардейского поселения 1 исполнена в степняцком стиле. Она пышно украшена торцово-гребенчатым штампом с активным 20 включением мотива фестончатого фриза.

Нечерейзиская посуда изобилует грубоватыми гончарными кружками и пеликами с мощными ручками. На этом поселении найдена оригинальная гончарная амфора с биконическим корпусом и зооморфной ручкой.

Здесь же подобраны фрагменты, по которым выполнена реконструкция переносного очага и каменная (бетонная) форма для штампования дна .

Майкопский гончарный центр снабжал посудой в Гомеровскую эпоху ближайшие населенные пункты в горах и окрестности на равнине. Город «Ах» по Г.Ф. Турчанинов или «Маэ» по Н.Г. Ловпаче, прочитанный на майкопской плите, был административным и культурным центром всего центрального Закубанья. Будучи своеобразными воротами между равниной и горами, он мог контролировать экономические, политические, религиозные и культурным связи между обществами гор и равнины. НЕ случайно на территории Майкопа найдена плита с древней надписью.

Укрепленный хеттами около 1200 г. до н.э. он продолжал функционировать в городском плане и последующую эпоху раннего железа.

По обоим берегам Псатия (современная р. Шхагоще — Белая) в то время были глиняные карьеры и гончарные мастерские. На правом берегу на территории современного Полигона; на левом берегу возле поселка Краснооктябрьского (поселение и могильник Драгунский.

На правом берегу продукцию гончарства представляет поселение Тыгакочипэ 2 с посудо-хозяйственными комплексами, наполненными керамикой, и поселение «Коэщ»*, где найдена Майкопская плита. На левом берегу глиняную посуду поздней бронзы представляют Майкоп пытапэж (древняя крепость), Драгунское поселение с могильником и Курджипское поселение.

Поселение Тыгакочипэ 2 дало серию оригинальных гончарных корчаг. Более ранняя лепная корчага того стиля реконструирована по фрагментам с Пытапэж. На поселении Тыгакочипэ 2 керамика в основном серо-глиняная гончарная и лепная, напоминающая посуду Дегуако: миски, черпаки с плоской горизонтальной ручкой, кружки с кольцевой ручкой на шпеньках, горшки с расчесом, черпаки с вертикальными ухватами и круглодонные мисочки с выступом на венчике, чаши с вертикальными и пуговичными налепами. Важно, что на Тыгакочипэ и на Пытапэж найдены фрагменты, свидетельствующие об экспериментах по переходу на кольцевой поддон.

На поселении Коэщ найдена серия горчано-штампованных мисок, сработанных по майкопской технологии и большая стройная корчага или ваза (реконструкция), напоминающая корчаги Тыгакочипэ, но без зарубок..

Левобережная гончарня поселения Драгунского дола посудо-хозяйственную гончарную корчагу, красно-глиняную гончарную миску с профилированным бортом, лепные горшочек и курильницу на кольцевой ножке.

Здесь тоже попался фрагмент сосуда с прилепленным кольцевым поддоном.

На Майкоп пытапэж насчитывается четырнадцать типов глиняной посуды: пифосоид, корчага, горшок, кувшин, кринка, чаша, миска, кубок, ваза, курильница, алиркэб (кубышка), калиркэб (шаровидный сосуд), ковш-черпак, кружка.

Посуда на этом памятнике изготавливалась по горской технологии из глиняного отмученного теста с примесью кварцита и известняка, иногда шамота в хозяйственных сосудах. В них же активно используется расчес.

Встречаются донья на скрытом поддоне, что характерно для дольменной керамики и для поселения Скала Гуамка. Часты днища на ножке и с закраинами.

Декоративная сторона керамики Майкоп пытапэж представляется 22 относительно бедной: ряды волн на плечиках горшков и защипы и косые насечки на их венчиках, расчлененные валики и простые на хозяйственной посуде. На одном горшке встречен на энтазисе ряд из шестирядных, пятирядных фестонов с двумя рядами косых насечек на горле.

Серо-глиняный кувшин гончарной техники украшен по венчику прямыми насечками, на плечиках мощной лощеной волной и семью горизонтальными полосами.

Серо-глиняный гончарный калиркэб по плечикам украшен гребенчатой плетенкой, а по тулову расчесан. Серо-глиняная гончарная кринка по корпусу декорирована вертикальными полосами «звериного» следа. (табл. 190) Мисочка лепной техники разрисована крупным зигзагом двухполосчатого шеврона. Узкогорлая корчага на дне со скрытым поддоном по горлу украшена тремя горизонтально-лощеными поясками и вертикальными полосами из горизонтальных лощеных черточек, а по корпусу декорирована широкими вертикально-лощеными полосами с сеточным заполнением между ними.

Широкогорлый горшок или серо-глиняная глубокая чаша по-красногвардейски декорирована по плечикам трехлинейным пояском ямочных вдавлений, а по экватору — пояском круглых ямочек и фризом из пятилинейных фестонов торцово-гребенчатого штампа. Скорее всего фрагмент сосуда происходит из ближнего импорта.

Древнемеотский период раннего железного века (VIII-Ш вв. до н.э.0 В VIII веке до н.э. начинаются разорительные набеги воинственных киммерийских конников из нижнедонских степей на кубанские поселения.

Киммерийские погромы достигали и Закубанья, все время учащаясь. По этой причине население левобережья Кубани вынуждено было либо передвинуться в горы под защиту скал и лесов, либо, покинув насиженные места, удалиться в другие страны, в частности, за хребет. Но плодородные земли Закубанья никогда не пустовали. Используя некоторые сорта проса, земледельцы приноравливались к изменившимся условиям и ухитрялись снимать урожай 23 между набегами. Кроме того, были организованы дружины своеобразных древних казаков, которые составили буфер между киммерийцами и предгорными оседлыми общинами. Около двух десятков могильников обнаружено этого периода на территории левобережья Кубани, но ни одного поселения синхронного им. Это значит, что буферные дружины вели кочевой образ жизни, но хоронили погибших и умерших товарищей в одних и тех же местах, преимущественно, вблизи родных поселений предыдущего протомеотского периода.

Действительно, самым знаичтельным исследованным древнемеотским кахатлежам предшествуют позднебронзовые и протомеотские поселения, совпадающие или рядом с кладбищами. Имеются в виду Красногвардейский (Николаевский) могильник, Псекупсский, Тыгакочипэ, Фарсовский, Чишхо, Пщищ.

Поскольку древнемеотские дружины нартов вели особый, отличный от обычного, образ жизни, их материальная культура, в частности, гончарство представляет своеобразный закрытый комплекс и легко узнается и датируется.

Поэтому есть смысл изучать керамику древнемеотского периода по погребальному материалу.

Семь типов керамики представляет Псекупсский могильник №1: ковши, кастрюли, амфоры, кувшины, чаши, миски-черпаки, кринки. Около десятка 24 а насчитывает семь вариантов посуды: ковши-черпаки, кувшины, кринки, кубки, калиркэбы, кувшины-кружки. Вся посуда сделана от руки из хорошо промешанного глиняного теста без примесей. Декоративная часть ограничена сосцевидными налепами (ук. Соч. Табл. 1, 2). В публикации приведены два ковша с шевронным орнаментом протомеотского периода. Но керамика другого памятника хутора Кубанского (два кувшина и калиркэб украшены гравированными вертикально-волнистыми парными мотивами, лесенками, елочными углами.

Семь типов керамики представляет Псекупсский могильник №1: ковши, кастрюли, амфоры, кувшины, чаши, миски-черпаки, кринки. Около десятка 24ковшей-черпаков из погребений Псекупса украшены на венчиках орнаментальным рядом из щеток, сетки, косых и прямых лесенок, двухлинейных косых крестов, хаттского знака. На одном ковше по корпусу награвирован ряд из шести полусолнц с 12-ю лучами. На ручках трех ковшей выгравированы родовые или семейные тамгообразные знаки. (Табл. 229). Ручки ковшей-черпаков на всех древнемеотских памятниках ленточные узкопетельчатой формы, возвышающиеся над венчиком. Верхнее их окончание, как правило, раздвоено в виде ушей лошади. (Табл. 207, 208). Полусолнца с 12-ю лучами встречены еще на плечиках фарсовской корчаги в соседстве с тамгообразными знаками, но особенно популярны они в орнаментике ковшей могильника Пщищ.

Самым информативным из всех древнемеотских памятников является могильник Тыгакочипэ в Майкопе. Посуда из обожженной глины его представляет типологию из 10 вариантов: пифосоид, корчага, горшок, кувшин, кринка, калиркэб, миска, ковш-черпак и миска-черпак, бокал, чаша. Атрибут каждой могилы — ковш и корчага, иногда по - два. Корчаги, чаши и кувшины украшены пластическими мотивами; соском, налепами — сосцевидными, пуговичными, рожковиднвыим. Главным носителями декора здесь служат ковши. Эти сосуды имеют зооморфную ручку и графический орнамент на венчике и корпусе.

Двадцать ковшей этого памятника послужили объектом эстетического анализа. Ковши сделаны из хорошо промешанного теста без видимых примесей и обожжены в восстановительном пламени до черного или темно-серого цвета.

Корчаги сработаны вручную (некоторые с помощью форм) из глиняного теста с примесью кварцита; обожжены крепко до черного цвета.

Ковши-черпаки декорированы по единой схеме: на венчике — геометрический фриз из щеток, заштрихованных фестонов углами вниз и вверх, сеточных трапеций, зигзагов, волн, пучков лучей. От венчика обычно спускаются по корпусу три-четыре в горизонтальном ряду зооморфных мотива — тыбжэ (бараньи рожки), астральный баран, схематизированные рога оленя, 25 схематичный профиль оленя, тамгообразный знак, знак Патэрэза, козлиные рожки, дуги на стержне с десятью радиальными штрихами, какие-то иероглифы, кружки со вписанными крестами, трехзначные геометрические фигуры. На ручках двух ковшей начертано одно и тоже тавро (таур — адыгское, тамга) в форме косого креста со штрихами.

Семантически эту схему можно представить как картину мира: на венчике представлена неподвижная природа — фестоны это горы; многолинейные волны это реки и моря; зигзаги это небо с молниями; щетки это растительность; сетки — пашни; пучки радиальных лучей это солнце.

Ниже венчика демонстрируется живая природа, в основном фауна. Это говорит символически о ведущей роли животноводства в хозяйстве адыгских нартов. Ручка, возвышающаяся над венчиком с ушасто-лошадиным завершением символизирует не только лошадь, но и нарта, сросшегося с боевым другом — конем, хотя тауры, включенные в нижний ряд, уже символизируют человека.

Одновременно орнаментика ковшей отражает верования нартов посредством числовой символики на венчике. Чаще встречаются мотивы, в числе семи, восьми, девяти, что можно связать, как удвоенные четверки, утроенные тройки и семерки с созвездиями. Например, созвездие «Жуаго зэшибль» (семибратное) — большая медведица символизировало у адыгов плодородие, изобилие.

Культ плодородия, изобилия находит подтверждение в жертвеннике, исследованном А.А. Сазоновым на левом берегу р. Пщищ и хронолгически отнесенном им к концу VIII — началу VII вв. до н.э. (24 — с. 77). Могильники Пщищ 1 и Пщищ 2 дали наибольшее количество ковшей с орнаментом. Но здесь декорирован в подавляющем большинстве венчик ковша. Около десятка ковшей украшены дугами с радиальными черточками, которые исследователь называет «ресничками». Такой мотив мыслится символом солнца. На одном ковше из погребения №14 по корпусу награвирован ряд из 10 полусолнц с 12-ю радиальными лучами. На другом ковше из погребения №52 по корпусу 26

награвирован фриз из схематичных изображений скачущих зайцев.

Третий ковш привлекает реалистическим профилем собаки. Два ковша, видимо, протомеотского периода из погребения 108 и 86 могильника Пщищ 1 больше похожи на кружки с ручками на тулове, украшены по корпусу рядом из заштрихованных ромбов и шевроном. На фрагменте ковша из погребения №12 изображена тамга. Майкопский могильник Тыгакочипэ выделяется еще количеством и разнообразием корчаг. Этот признак связывает его с предшествующим периодом финальной бронзы и с горным кругом памятников. Здесь отражен нартский обычай санопития (винопития). Как правило, за головой скелета поставлена корчага с напитком, а на ее горле — ковш-черпак. По корчагам есть возможность определить участие или влияние той или иной этнокультурной линии. Так, корчага на таблице 214 с широченными и крутыми плечами, свидетельствует о гальштадском влиянии, видимо, через белозерскую культуру северного Причерноморья. То же относится к корчагам.

Корчага таблицы 219 под номером 2 намекает на влияние кобанской культуры.

Любопытное соседство являет хаджохский «Ошхиту», где две морфологически разные корчаги. Одна кобанского стиля, другая меотского кимеризованного. Корчага табл. 216 ассоциируется с кобяковской культурой. Корчага табл. 212-1 указывает на связь с культурой Малой Азии.

Сочинение Дионисия Периэгета («Описание населенной земли»), написанное им во II веке, представляет в этом отношении особый интерес. В числе других народов Кавказа, ассоциирующихся с древними абхазо-адыгскими племенами, он называет меотов, синдов, киммерийцев, керкетов, торетов, ахейцев, гениохов, зихов, тиндариев-апсилов. Согласно Периэгету, в этой последовательности они занимали с севера на юг весь восточный берег Азовского моря и далее берег Черного моря до страны колхов, где расположена река Фасис (Ингури). При этом, зигов, живущих между гениохами и тиндариями (апсилами) Дионисий называет «чадами земли пеласгийской». Не исключено, таким образом, что этноним зиги происходит от пеласгов, которые, по словам Страбона, «были племенем, постоянно кочевавшим и весьма подвижным», за что пеласгов, как и финикийцев, относили к так называемым «народам моря». Помимо простого созвучия терминов зиги, абазги, пеласги в пользу этой версии говорит и значение элемента зы/зха/псы в абхазоадыгских языках. Во всех случаях - это «вода», «река», «родник», «источник». В сочетании с продуктивным суффиксом хэ/гэ на этой основе формируются этнонимы со значением «речные/приморские общества».

Впрочем, это лишь гипотеза, которая не исключает и другие версии формирования этнонима зихи. Например, вполне приемлема, высказывавшаяся нами ранее версия происхождения данного этнонима из адыгского слова зыхэ, в котором первый элемент - зы означает «один», «единый», а второй - хэ используется в значении «общество», «родина», «край».

При этом в этимологическом отношении между термином абазги/ абазы и зиги/зихи нет принципиальной разницы. Этноним абазги/абазы и производный от него этноним абхазы восходит, вне всякого сомнения, к этнониму зиги, внедрившемуся в традиционные древние названия абхазоязычных племен - абешла и апсуа. И отсюда целый ряд этнонимов, наглядно демонстрирующих переход от зигов к абасгам и абхазам: азы, азги, зега, азега, адзыг, абазг, абхаз. В исторической Шапсугии сохранились топонимы (названия рек, гор, хребтов) с элементом аз - Азыпс, Азып, Азгъук1, Азыш тау. Обращают на себя внимание и данные Х.С. Бгажба о том, что шапсуги-хакучинцы из аула Кичмай называли абхазцев азами. По мнению К.Х. Меретукова, не исключено, что так называли абхазцев все шапсуги. Но Дж. Белл называл - вслед за черкесами, надо полагать - азами, точнее, азраями только «природных» абасгов (джигетов и убыхов). Об этом ясно свидетельствуют его дневниковые записи весны 1839 г. Здесь сообщения о поездке в край азраевII, об азраях в нижней части края, близ Сухума, об расположении азраев за Сухум-Кале16, о заметных отличиях языка азраев от языка адыгов или черкесов.

Аталычество. Аталычество возникло еще давно, но оно сохранялось и до XIX в. Правда, в XVIII в. и в XIX в. оно приняло классовый характер, сохраняясь в основном среди феодальных слоев. Аталычество происходит от слова «аталык». Аталыком именовалось лицо, взявшее на себя ответственность воспитать чужого ребенка (nlyp). «Аталык* - тюркское слово, обозначающее отцовство, обычай отдавать детей знатных родителей на воспитание вассалам или слугам (по достижении определенного возраста возвращались в родную семью) у народов Кавказа.

Д. Белл сообщал, что аталычество в отдаленные времена являлось всеобщим явлением, но впоследствии практиковалось только в княжеских и дворянских семьях.

Характерная черта аталычества состояла в том, что высшие сословия отдавали своих детей на воспитание только зависимым людям, находившимся в их подчинении. Словом, порядок был таков: князь отдавал своих детей дворянину, дворянин - крестьянину или и князья, и дворяне отдавали крестьянам. Дворяне воспитывали княжеских детей. Но зато сами князья воспитывали только княжеских детей, так как они считали унижением быть воспитателями своих подчиненных, например, дворян.

Перейдем теперь к описанию процесса воспитания, которым характеризуется аталычество. Родители иногда до рождения ребенка договаривались с каким-нибудь лицом, чтобы оно стало их аталыком, и сообщали ему приблизительно время, когда оно может получить ребенка. Многие изъявляли желание стать аталыком, так как роль воспитателя в значительной степени была связана с материальной выгодой. Сущность аталычества состояла в том, что ребенка после рождения отдавали в чужую семью, и по истечении определенного времени он возвращался к своим родителям.

Аталык настолько привязывался к своему воспитаннику, что в случае его смерти, как писал Хан-Гирей, был в годичном трауре. В случае замужества воспитанницы, ее супруг делал ата-лыку большой подарок. Ш. Ногмов вспоминал, что «калым оставался аталыкам». Аталык обязан был учить своего воспитанника умению повелевать и великому искусству красноречия и рассуждения на собраниях, на которых обсуждались все дела, связанные с народом. Отдавая своего ребенка аталыку, отец устраивал пир, на который приглашались многочисленные родственники.

В семье аталыка отмечали торжественный шаг, после исполнения года давали ему много подарков. С12—13 лет возили его по всем родственникам аталыка и знакомили его с ними.

Князь отдавал детей на воспитание дворянам, т. е. владельцам, стоящим ниже их на феодальной лестнице. Желающих взять детей князей и дворян было много, с тем чтобы породниться. При этом князья и уор-ки старались сделать воспитателем сына, дочки человека, , имевшего хорошую репутацию Аталык со свои» воспитанником хорошо знавшего народные обычаи и военное дело. Воспитательница дочери должна была отличаться наряду со знанием обычаев и традиций своего народа всеми качествами хорошей, строгой и умной супруги, матери и домашней хозяйки.

Мальчик находился у аталыка до совершеннолетия, девочка до выхода замуж. С 5—б лет мальчика учили верховой езде, стрельбе и борьбе, умению переносить зной и усталость, холод, голод, а девочек учили рукоделию, тонкостям этикета, различным женским работам, умению готовить вкусную пищу, хорошему знанию родословия своего рода и воспитателя, хорошему знанию музыки, песен. Она должна была быть остроумной, трудолюбивой, аккуратной. Родители могли посещать детей 1—2 раза за время нахождения у аталыка. Закончив воспитание молодого князя, аталык должен был вооружить его, одеть прилично, подарить коня и привести его домой в сопровождении членов семьи, большой свиты из родственников и близких воспитателя и новых знакомых. Аталык иногда и женил воспитанника до возвращения его родителям и брал на себя все расходы, помогал ему в уплате калыма. Правда, женитьбы организовывались с согласия родителей. Этот обычай просуществовал до известной прокламации Ермолова в 1822г., которая гласила: «Отныне впредь запрещается всем адыгским владельцам и узденям отдавать детей своих на воспитание к чужим народам». Но тем не менее аталычество сохранилось в быту адыгов и во 2-й половине XIX в.